Мидвичские кукушки [= Кукушата Мидвича ] - Джон Уиндем

Зеллаби покачал головой.

– Я ничего не буду говорить заранее. Я просто прошу вас наблюдать за экспериментом и делать свои выводы. Вот здесь, – он похлопал себя по карману, – наш инструмент.

Он положил на стол маленькую покрытую орнаментом деревянную коробочку размером в полтора спичечных коробка, а рядом – головоломку в виде двух больших изогнутых и сцепленных между собой гвоздей, которые нужно правильно повернуть, чтобы разъединить. Гордон поднял деревянную коробочку и слегка потряс. Внутри что-то стукнуло.

– Леденец, – объяснил он. – Эта коробочка – плод бессмысленной изобретательности японцев. Как ее открыть, сразу не понятно, но стоит сдвинуть в сторону вот эту пластинку мозаики, и она без труда откроется – и вот вам конфета. Зачем было нужно придумывать такую конструкцию, известно лишь японцам, но нам, я думаю, она сослужит хорошую службу. Итак, какого мальчика из Детей мы выберем для первой пробы?

– Но малышам еще нет и года, – заметила Джанет.

– Вы прекрасно знаете, что они отличаются от хорошо развитых двухлетних детей только своим возрастом, – возразил Зеллаби. – И в любом случае, то, что я предлагаю, – не совсем проверка умственного развития. А может быть, и проверка? – нерешительно сказал он. – Должен заметить, я в этом не уверен. Впрочем, это и не важно. Просто назовите ребенка.

– Хорошо. Ребенок миссис Брант, – сказала Джанет. И мы отправились к миссис Брант.

Миссис Брант проводила нас на задний дворик, где играл ребенок. Он выглядел очень смышленым, и, как и говорил Зеллаби, на вид ему было не меньше двух лет. Зеллаби протянул ему коробочку. Мальчик взял ее, внимательно рассмотрел, обнаружил, что внутри что-то гремит, и осторожно потряс. Когда мы убедились, что мальчик не сможет ее открыть, Зеллаби достал из кармана конфету и отдал ее мальчику в обмен на коробочку. Коробочка так и осталась закрытой.

– Не понимаю, что вы хотели этим сказать, – заметила Джанет, когда мы ушли от миссис Брант.

– Терпение, моя дорогая, – укоризненно сказал Зеллаби. – Кто будет следующим? Нужен опять мальчик.

Джанет предложила пойти к викарию, но Зеллаби покачал головой.

– Нет, не подойдет. Рядом может оказаться девочка Полли Раштон.

– Это имеет какое-то значение? Все это довольно таинственно, – сказала Джанет.

– Я хочу, чтобы мои свидетели были удовлетворены, – сказал Зеллаби. – Назовите кого-нибудь другого.

Мы отправились к старшей миссис Дорри. Там Гордон проделал ту же процедуру, но, поиграв немного с коробочкой, ребенок протянул ее обратно и выжидательно на него посмотрел. Зеллаби, однако, коробочку не забрал; показав ребенку, как она открывается, он дал мальчику самому это проделать и достать конфету. Затем Зеллаби положил в коробочку еще одну конфету, закрыл ее и снова протянул мальчику.

– Попробуй еще раз, – предложил он, и мы увидели, как малыш с легкостью открыл коробочку и взял вторую конфету.

– А теперь, – сказал Зеллаби, когда мы ушли, – вернемся к номеру первому, к ребенку миссис Брант.

В саду миссис Брант он снова дал ребенку коробочку. Тот нетерпеливо схватил ее, без всяких колебаний нашел подвижный участок орнамента, сдвинул его и достал конфету, как будто проделывал это уже раз десять. Зеллаби посмотрел на наши ошарашенные физиономии и, довольно подмигнув, забрал у мальчика коробочку и вложил в нее очередную конфету.

– Ну что ж, – сказал он, – назовите еще одного.

Мы побывали еще у троих, в разных концах поселка. Никого из них коробочка нисколько не озадачила. Они открывали ее сразу, словно были прекрасно знакомы с секретом, и моментально завладевали конфетами.

– Интересно, правда? – заметил Зеллаби. – Теперь попробуем с девочками.

Мы снова повторили эксперимент, с той разницей, что на сей раз Гордон открыл секрет коробочки не второму ребенку, а третьему. Дальше все происходило в точности по тому же сценарию.

– Не правда ли, они очаровательны? – сиял Зеллаби. – Хотите попробовать с головоломкой?

– Лучше потом, – сказала Джанет. – Сейчас я хотела бы выпить чаю.

Мы вместе вернулись домой.

– Идея с коробочкой была хороша, – скромно похвалил себя Зеллаби, поглощая бутерброд с огурцом. – Просто, однозначно, и прошло как по маслу.

– Вы хотите сказать, что ставили и другие опыты? – спросила Джанет.

– Да, и немало. Однако некоторые из них были слишком сложны, а другие не совсем убедительны. Кроме того, я не знал, с какого конца подступиться.

– А теперь Вы уверены, что знаете? Я вообще ни в чем не уверена, – сказала Джанет.

Зеллаби посмотрел на нее.

– Я все-таки думаю, что вы поняли, – сказал он, – и Ричард тоже. И незачем этого стесняться.

Взяв еще один бутерброд, он вопросительно взглянул на меня.

– Полагаю, – сказал я, – вы хотите, что я скажу: ваш эксперимент показал, что то, что знает один из мальчиков, знают все мальчики, но девочки не знают, и наоборот. Согласен, именно так все это и выглядит – если только нет какого-то подвоха.

– Мой дорогой друг…

– Должен признаться, что все это сразу не переварить.

– Понимаю. Я сам пришел к этому постепенно, – кивнул Зеллаби.

– Но, – спросил я, – разве мы тоже обязаны были прийти именно к такому выводу?

– Конечно, мой дорогой друг. Неужели не ясно? – Он достал из кармана сцепленные гвозди и бросил их на стол. – Попробуйте сами. Или, еще лучше, придумайте какой-нибудь небольшой тест сами. И вы неминуемо придете к тем же выводам – по крайней мере, предварительным.

– Чтобы переварить это, требуется время, – сказал я. – Давайте рассматривать это как гипотезу, с которой я в данный момент согласен…

– Минутку, – вмешалась Джанет. – Мистер Зеллаби, вы утверждаете, что если я скажу что-либо одному из мальчиков, об этом будут знать все остальные?

– Наверняка. Конечно, если это будет что-то достаточно простое для их возраста.

На лице Джанет появилось скептическое выражение.

Зеллаби вздохнул.

– Старая проблема, – сказал он. – Как будто, линчевав Дарвина, вы докажете невозможность эволюции. Но, как я уже сказал, вам нужно лишь провести свои собственные тесты. – Он повернулся ко мне. – Вы допускаете гипотезу?..

– Да, – согласился я, – но вы сказали, что это – предварительные выводы. А что дальше?

– Я считаю, что уже одного этого достаточно, чтобы опрокинуть все наши социальные системы.

– Может быть, это просто более развитая форма взаимопонимания, вроде того, которое иногда возникает между близнецами? – спросила Джанет.

Зеллаби покачал головой.

– Думаю, что нет – либо оно развилось настолько, что приобрело новые черты. Кроме того, мы имеем дело не с одной такой группой, а с двумя, причем непересекающимися. Теперь, если это действительно так, а мы видим тому подтверждение, сразу же встает вопрос: насколько каждый из Детей индивидуален? Да, физически каждый из них – отдельная личность. Но так ли это в других отношениях? Если у ребенка общее сознание с остальной группой и он общается внутри нее с гораздо меньшими трудностями, чем это делаем мы, можно ли сказать, что он обладает собственным сознанием, является отдельной личностью в нашем понимании? Не думаю. Совершенно ясно, что, если А, Б и В обладают общим сознанием, тогда то, что говорит А, одновременно думают Б и В и любое действие, совершаемое Б в определенных обстоятельствах, не отличается от действий – в тех же обстоятельствах – А и В. Отклонения возможны только из-за физических различий между ними, ибо поведение может зависеть от состояния желез и иных факторов.